Модель школы будущего
Симбирская чувашская школа явилась действующей, реализованной моделью школы будущего, образцом реализации идей и идеалов демократии и гуманизма. Этого бы не случилось, если бы сам Яковлев не был человеком будущего, воплощавшим лучшие черты чувашского народа. Его опыт - показательный урок для будущих реформ в просвещении и культуре, и, пожалуй, не только для его собственного народа. Действительно, он не реформист, а реформатор.
Пророческими оказались слова неоконченной рукописи «Демократическая школа»: «Когда говорят о демократической школе будущего, которой придется воспитывать граждан свободной России, то этот образ рисуется нам обычно с отрицательной стороны. В школе будущего, прежде всего, многого не будет: не будет формализма, лицемерия, ханжества и т. д. и т. д. - всего того, что отравляло ту школу, через которую прошло наше поколение». Менее ясно, по мнению автора, рисуется ее научная программа и, пожалуй, еще менее ясно - ее бытовая сторона. Придется ли здесь все строить по теоретическим выкладкам педагогов-классиков или в этом направлении есть какие-либо выработанные образцы. Должны ли мы подражать тем дворцам, которые возводит для своих школ Новый свет или нам надо стараться не уходить далеко от бытовой обстановки того населения, которому должна служить школа? Эта сторона дела, по мнению автора, тесно связана с вопросом о доступности школы. «Между тем, - подводит он итог, - в данном направлении у нас есть, пожалуй, кое-какие образцы». Первым и лучшим из образцов автор убежденно считает Симбирскую чувашскую школу. В том же духе писал и В. Н. Орлов, один из учеников Яковлева, полагавший, что постановка учебно-воспитательного дела чувашской школы, ее самобытность составили бы гордость будущей обновленной школы.
В истории педагогики немало «звездных имен»: Сократ, Платон, Аристотель, Песталоцци, Дистервег, Коменский, Квинтилиан, Лютер, Руссо, Ушинский, Толстой. Всех не просто перечислить. Они разные - уникальные, неповторимые. И есть в мире еще один «очень разный». Нет, не с точки зрения «рекордов Гиннесса», а с высот всемирной исторической справедливости.
Невозможно перечислить все, что сделал Яковлев. Этот блестящий мыслитель славен не новаторскими мыслями, хотя и их немало, а историческими деяниями, не проектами на отдаленное будущее, а их реализацией сегодня — делами, которые будут иметь значение и завтра. В теории, быть может, он уступает многим великим, а в практике — можно ли кого с ним равнять? Придется долго перебирать в исторической памяти народов, чтобы назвать равносильную фигуру.
Тем не менее, чувашам нечего завидовать: не только на сегодня, но и на многие годы вперед не ожидается альтернативы.
Нет, не в смысле исключения, вытеснения, конкуренции, а здорового соревнования. Кто, кто еще? Никого. И не потому, что народ оскудел талантами. А просто он опередил свое время. Уйдя далеко вперед, решил многие проблемы будущего века.
История не может баловать народы так часто, причем относительно немногочисленный народ - чувашей около двух миллионов. Слава богу, XIX век одарил его таким деятелем, который сумел за каких-нибудь полвека помочь ему пробежать расстояние, на которое могло бы уйти не одно столетие. Это понимали не одни только чуваши. Думаю, что и другие, особенно русские, это оценили даже раньше. И лучше.
Деятельность Яковлева и его преданных соратников, скромных сельских учителей, убедила чувашских трудящихся в необходимости просвещения, и в течение двух-трех десятилетий самым близким, самым дорогим, самым авторитетным человеком для них стал учитель. В этом отношении показательна чувашская сказка «Кто всех дороже?».
Ехал однажды русский, запоздал в дороге. Наступила ночь. Подъехал он к чувашскому селу. Остановился у крайней избы, стал стучаться в окно. Высунулся чуваш:
- Что надо?
- Пусти, ради бога, переночевать!
- Ради бога?! Не пущу, нет! Хлеб был, градом побило. Какой это бог?
- Ради бога не хочешь, так ради царя пусти!
- Уходи прочь! Корова была. Царь за налоги взял.
- Ради попа пусти!
- Не пущу! Сына женил, поп последнюю девятку слупил!
- Ну, хоть, ради учителя пусти! Застучал засов, заскрипели ворота.
- Добро пожаловать, гостем будешь!
Для чуваша учитель был превыше всего; выше попа, выше царя, даже выше бога (самого И. Я. Яковлева русские и мордвины называли «чувашским богом»). Такое уважение к учителю свидетельствовало о благоговейном отношении чувашей к просвещению и, естественно, благоприятно сказывалось на процессе привлечения детей к школе. Новую силу обрела давняя пословица: «Хур тӗкки тытма вӗреннӗ ҫын хурлӑх курмасть» (Державший в руках гусиное перо унижений и несчастий избежит). Стальное яковлевское перо еще более укрепило жизненные позиции чувашей в их многотрудной судьбе. Перо, как надежду на будущее, вручил им просветитель.
Яковлев являет собой образец поразительного сочетания педагогической и просветительной деятельности с общественной деятельностью на благо родного народа. Он не стал бы национальным героем, если бы только открывал школы и писал свои великолепные педагогические сочинения. Народным педагогом он стал потому, что звал чувашских трудящихся на борьбу за культуру и улучшение жизни. Именно общественная деятельность, его самоотверженная работа в народной гуще показала, что просвещение может стать сильнейшим оружием, потому что оно вооружает душу народа на борьбу за справедливость, равноправие и счастливое будущее. Без духовной свободы нет счастья - это постоянно внушалось им устно, письменно, предметно-наглядно.
Справедливы слова, сказанные по адресу Яковлева одним из его учеников: «Есть ли на свете такое чувашское селение, в котором чуваши не знали бы Вашего имени! Ваше имя объединяет чувашей повсюду». А скромные труженики просвещения, его горячие последователи, видели в нем образец служения народу, восхищались и преклонялись «перед гением инородческого великого просветителя». Ему писали, что народ его вечно не забудет, называли первым общественным деятелем среди чувашей и всесторонним просветителем своего народа. По мнению крестьян, яковлевская школа через своих питомцев подняла народ на ноги, «вызвала в чувашах сознание, что и они такие же люди, как и все другие». В этих словах - и чувство солидарности с другими народами, и сознание своего национального достоинства.
Оценивая значение яковлевской школы, чувашские педагоги отмечали, что «она для маленького чувашского народа имела такое же значение, какие имеют для великого русского народа университеты и академии». Это справедливо. Педагогические качества, по мнению просветителя, обязательны для всех людей, но будущее своих учеников он не ограничивал только педагогической деятельностью. Кроме своего основного назначения, чувашская учительская школа несла все годы своего существования еще одну функцию - была для чувашской молодежи своеобразным трамплином к высшему образованию, вела к научной, творческой деятельности.
По случаю своего шестидесятилетия Яковлев получил сотни телеграмм, писем и крестьянских приговоров со всех концов России. Особенно проникновенно выражали свои чувства крестьяне, для которых Яковлев был особенно своим. В одном из приветственных обращений сказано, например: «И вот на темном фоне чувашской жизни зарделась яркая и все разгорающаяся звезда, которая вскоре долженствовала указать нам путь... ко всестороннему просвещению... С восходом этой светлой и драгоценной звезды жизнь чувашей вступила на совершенно другой путь, путь обновления, света и созидания». Таково было отношение чувашского народа к своему учителю, и вызвано оно, между прочим, реализованной моделью новой школы, нового просвещения и деятельностью нового типа.
И. Я. Яковлев вызывал горячие симпатии и передовых представителей других народов, особенно русского народа. Потомок легендарного русского героя А. К. Сусанин тепло называл Яковлева великим просветителем целой области инородцев. «Яковлевская школа показала, - писали «Петербургские ведомости», - что чуваши способны к развитию, к той или другой отрасли деятельности, что среди них распространение грамотности идет довольно сильно, и сознательная охота к обучению детей развивается, что все они ни в чем не уступают русским». Аналогичные признания были очень ценны для чувашского народа и его просветителя.
Яковлев заслужил признание передовых русских деятелей еще и тем, что нерусское просвещение он рассматривал в неразрывной связи с русским, со всероссийским. Много сил и энергии положено им в дело просвещения населения Поволжья: им было подготовлено свыше четырехсот учителей из русских детей, общественно-благотворительная, посредническая деятельность его охватывала и русских крестьян. Он никогда не отказывал им в юридической, экономической и педагогической помощи. В меру сил и возможностей помогал указаниями по землеустройству, а порою крестьяне русских селений при его содействии приобретали у помещиков новые земли. Авторитет Яковлева среди русских крестьян был столь же велик и незыблем, что и среди чувашских. В нем они выше всего ценили демократизм, бескорыстие, человеколюбие, справедливость. Поступление детей в особенную школу Яковлева почиталось за счастье. Зная множество примеров честного служения Яковлева русскому просвещению, прогрессивные русские деятели старались отплатить ему добром за добро. Поводов для этого было много, особенно в связи с травлей и гонениями со стороны губернских, окружных чиновников и петербургской администрации.
К сожалению, в девятисотых годах в постыдную кампанию наветов и клеветы на Яковлева были вовлечены и отдельные чуваши, забывшие про чувство благодарности - самое священное из нравственных чувств, как считается в народной этике чувашей. Клевета вызвала гневный протест со стороны самого чувашского народа и его лучших представителей. Справедливость требует, однако, отметить, что самыми горячими, самыми упорными защитниками Яковлева были русские. Они не ограничивались разоблачением клеветников, превратили эту позорную кампанию против Яковлева во всенародное и публичное его чествование как создателя гуманистической, демократической системы просвещения. Авторов инсинуаций называли людьми развращенной совести и праздного ума, противопоставляя Яковлеву, отдавшему всю свою жизнь служению народу. Автор одной из публицистических статей считал своим долгом «поведать всем русским о том, как велики заслуги основателя единственного для всех чувашей храма науки, чувашской учительской школы, через какие преграды бюрократического режима он вел свой народ к свету на протяжении десятков лет, каких исполинских трудов стоило ему удержать национальность, сохранить чувашей от возможного вырождения». Называя Яковлева национальной гордостью чувашей, публицист заканчивает свою статью следующими словами: «Русский по происхождению, я не могу не преклоняться перед личностью Ивана Яковлевича за его великое дело просвещения и чувашей и русских и от души говорю: дай бог побольше у нас на Руси таких тружеников!» А. В. Годнев, работавший в яковлевской школе в первый период ее существования, писал: «Французы во время своей великой революции казнили Лавуазье, свою гордость, а через 100 лет поставили ему памятник... Зная этот и т. п. факты, я ни минуты не сомневаюсь в том, что культурные заслуги Ивана Яковлевича перед родным его племенем не останутся забытыми последним и рано или поздно встретят заслуженную ими высокую оценку».
В годы, когда свирепствовала самая разнузданная и самая дикая травля Яковлева, школу посетил известный русский этнограф С. Г. Рыбаков. Он обстоятельно ознакомился с деятельностью школы, заснял характерные моменты ее работы с учащимися, сделал около ста диапозитивов и, разъезжая по Сибири и Средней Азии, читал лекции об этой удивительной школе, убежденно представляя ее прообразом демократической школы будущего. С. Г. Рыбаковым в «Миссионерском обозрении» (1900, № 2) была опубликована прекрасная статья в защиту Яковлева - «Духовенство среди крещеных инородцев». Благодаря таким представителям интеллигенции России деятельность Яковлева стала широко известной в стране и за ее пределами. Поляк А. В. Жиркевич посвятил ему оду «Памятник». Сириец-араб Жузе называл деятельность педагога-новатора, создавшего единственное в своем роде учебно-воспитательное заведение, редкой и отмечал, что Яковлев своим беззаветным служением чувашскому народу поистине воскресил его из мертвых и прославил родной народ, сделав его имя известным всем народам России.
Итак, в чем уникальность действующей модели школы будущего, созданной и реализованной Яковлевым?
Обосновывая последовательно демократический и гуманистический характер своей школы, он писал: «От чего и от кого зависит направление учебного заведения? 1) От цели, которая преследуется учебным заведением, 2) от руководителя, 3) от состава преподавателей, 4) от состава учащихся». Основная цель учительской школы состояла в содействии национальному подъему чувашского народа. Конкретизируя эту цель, Яковлев четко сформулировал основные ее компоненты: повсеместное распространение первоначальной грамотности в тесном взаимодействии с христианским просвещением и религиозно-нравственным воспитанием всего населения, непременное образование на родном языке, подготовка учителей из детей трудовых крестьянских семей, издание книг на родном языке по всем отраслям знаний, создание и развитие литературного языка, художественной литературы, всемерное развитие национальной культуры - музыкальной, театральной, изобразительного искусства, творческое приобщение к русской и мировой культуре. В реализации всех компонентов этой главной цели самим Яковлевым сделано невероятно много, причем культура трактовалась им широко и включала подъем культуры быта, улучшение ведения сельского хозяйства и др. Сельскохозяйственная ферма школы была превращена в научную базу для распространения среди крестьян передовых методов полеводства, овощеводства, садоводства, лесоводства, луговодства, рыбоводства, пчеловодства и животноводства.
Цель национального подъема, как полагал Яковлев, может быть достигнута только при комплексном, глобальном развитии всех сторон культуры народа. Он так и делал - вплоть до того, что специально занимался привитием народу культуры индивидуального труда, приучал крестьян организации коллективной работы. Им повсюду создавались кружки, товарищества крестьянской взаимопомощи, налаживалось ремесленное ученичество - открывались кузнечные, столярные, токарные, слесарные, портняжные мастерские. Лучшими из них были, конечно, мастерские при Симбирской чувашской школе - как бы центральные: там мастера с мест проходили краткосрочные курсы и стажировку.
Все это опять не только и не столько экономика, сколько культура. Да и то правда, что культура не может иметь прочные позиции в народе без экономического развития и материальной базы. Национальный подъем предполагает непременно экономический, первый немыслим без второго, - это прекрасно понимал Яковлев. Такова общая, весьма приблизительная расшифровка цели Симбирской чувашской школы.
А что из себя представлял руководитель школы, определявший ее направление? По делам, по словам и мыслям, по повседневному поведению - демократ, подвижник, гуманист, бескорыстный, самоотверженный труженик, поборник дружбы между людьми и народами. Вне конкуренции, без альтернативы. Но не вечен, смертен как все. Как же он представлял руководителя школы, которому предстояло придти после него?
Вот фрагменты обращения Яковлева в Комиссариат народного просвещения от 25 октября 1918 г. Они носят принципиальный характер, более или менее точно определяют облик народного просветителя-руководителя. В первом абзаце Яковлев дает историческую справку о том, что через две недели Симбирской чувашской школе, преобразованной в семинарию с двойным составом, минет пятьдесят лет. Сообщает, что он был виновником возникновения этой школы, которая начиналась очень скромно, в лице одного ученика А. В. Рекеева, а в последние годы число учащихся в ней доходило до 360 человек. «Я состоял и состою до сих пор во главе школы, но мне, ввиду преклонного возраста, пора подумать о передаче ее с находящимися при ней учреждениями в надежные руки и отойти спокойно на отдых. Со школою связана вся моя жизнь, и в чьи руки передать, составляет для меня величайший интерес и величайшую задачу». Повторенные дважды «величайший», «величайшая» — не эпитеты, а свидетельство о деле всей жизни педагога.
Далее Яковлев дает список деятелей с краткими их характеристиками: «Я, прежде всего, останавливаюсь на современных деятелях из чувашей, выделяющихся своим образованием и своей работоспособностью, которым я бы и желал передать школу, доселе служившую чувашскому народу». Для педагога важно, чтобы его преемники сумели сохранить преемственность, идейно-нравственное и педагогическое направление школы, верность основной ее цели, она повторена: служение чувашскому народу. Это знаменательно тем, что после смерти Яковлева словосочетание полностью и, казалось, навсегда исчезло из лексикона чувашских руководителей.
Первым в списке стоит Петр Ильич Ильин, окончивший Симбирскую чувашскую школу, учительский и коммерческий институты, имеющий опыт работы в сельской школе. «В настоящее время Ильин состоит председателем педагогического совета женской и мужской гимназии в селе Раменском Московской губернии... Ильин человек от природы способный. Он мне известен как серьезный и трудолюбивый работник, и вообще деловой человек. Но, главное, он хороший преподаватель. Ильин является одним из первых кандидатов в мои преемники. Через год я предполагал бы передать ему школу. Ильина я представляю в преподаватели математики и космографии».
Что следует из этой характеристики? Главное, приоритетное для педагогического руководителя - компетентность: он лучший из преподавателей. Организаторские качества - венец завершающий, исходное - преподавательские, учительские способности. Положительный пример жителя опирается непременно на учительские качества, без них руководитель ничего не стоит. Сам Яковлев оставался до последнего дня учителем-мастером, педагогом-новатором, просветителем-реформатором.
А вот другая, альтернативная кандидатура в преемники Яковлева: «Павел Иванович Иванов. Он окончил чувашскую школу, состоял учителем и заведующим (...) двухклассными сельскими училищами, сдал экзамен на аттестат зрелости; поступил в Казанский университет, на физико-математический факультет; окончил отлично курс; был предназначен к оставлению при университете для подготовки к профессорской деятельности, состоял учителем гимназии... Иванов человек способный, деловой. Он может быть также хорошим преподавателем математики. После Ильина, по моему мнению, он является следующим кандидатом в мои преемники».
Есть второй эшелон альтернативных кандидатур в преемники: третий кандидат - священник Михаил Петрович Петров, который также известен с отличной стороны, как способный, образованный и трудолюбивый человек. Его Яковлев рекомендует на должность преподавателя чувашского языка или истории и этнографии чувашей. Далее Яковлев останавливается на Николае Ивановиче Колосове: «...человек русский, получил академическое образование, способный; в продолжение трех лет состоял преподавателем философских наук и педагогики в Пермской духовной семинарии». Его представляет Яковлев в преподаватели русского языка и словесности в старших классах, а в случае надобности, преподавателем педагогики, логики и дидактики; «он же может преподавать историю религии и эстетических учений». Обобщая свое представление, автор заключает: «Они все четверо, по моему убеждению, являются именно теми лицами, которым я желал бы передать школу».
Далее Яковлев с присущей ему тщательностью формирует состав педагогического совета, особо оговариваясь относительно двух кандидатов с совещательным голосом – преподавателя графических искусств и учителя музыки, пения. Даже в кажущихся несущественными деталях он продолжает оставаться убежденным гуманистом. Так, например, о протоиерее В. Н. Никифорове сказано: «Принимая во внимание полезную его предыдущую преподавательскую и воспитательную <работу>, я покорнейше просил бы комиссариат утвердить о. Никифорова преподавателем истории и географии до 1 января 1919 года, дабы дать ему возможность получить преподавательскую пенсию по новым штатам».
В представлении говорится также и о четырех преподавателях, остающихся за штатами: об одном из них сказано как о несоответствующем по личным качествам и образованию тому положению, которое занимал в школе. Примечательно, что положительно охарактеризован и рекомендован к должности преподаватель, который с первых дней революции настроен был к директору оппозиционно.
Яковлев старался привлечь в состав преподавателей и воспитателей «только тех, кто шел в школу не из-за денег и других материальных выгод, а, так сказать, по убеждению, для того, чтобы принести пользу чувашскому, а, значит, и русскому народам». «Но как только я замечал, что учителя не соответствуют своему назначению или начинают искать материальных выгод, сейчас же устранял их, заменяя другими желательными», - пишет он.
Эти подробности приводятся для того, чтобы проиллюстрировать идею Яковлева о зависимости направления учебного заведения от цели руководителя, состава преподавателей. Ведущая роль руководителя определяется его личным примером, подбором лучших кадров, соответствующих по своим взглядам идеям Яковлева и идеалам школы. Ее преподавателями были лучшие педагоги Симбирска.
А состав учащихся? Это, так сказать, базисный элемент всей системы. Вот одно из обращений Яковлева к заведующим сельскими школами, призванных заблаговременно предопределить будущий состав учащихся: «Поступающие должны быть исключительно из трудовых крестьянских семейств (а не номинально числящихся крестьянами), отличающихся трудолюбием и настоящим укладом крестьянской жизни, благомыслящих и религиозно-настроенных; впрочем, допускаются, и даже желательны, и чуваши-язычники». Примечательно также следующее пожелание руководителя: «При выборе учеников и учениц, кроме ответов на испытании, особенное значение будет придано отзывам о поведении учеников как со стороны заведующих училищами, так и законоучителей или приходских священников. Мера эта, полезная и всегда, в настоящее время является необходимой». «В этих соображениях я покорнейше прошу Вас сообщить мне заблаговременно о том, какие ученики Вами направляются в школу и кто из них Вами особенно рекомендуется как по успехам, так и поведению. Крайне желательно получить краткую характеристику не только рекомендуемого ученика или ученицы, но и его семейства, в религиозном и нравственном отношениях».
Надо сказать, что Яковлев с начала своей педагогической деятельности был мастером составлять краткие характеристики на своих учеников, тонко подмечая самые примечательные их особенности, тому же учил своих соратников. Сохранились краткие отзывы одного из первых учителей школы В. А. Калашникова об учениках: Тимрясов - с возвышенной душой и деликатными манерами; Клементин Макаров - вполне нравственный и воспитанный человек; Илья Бюргановский - отличавшийся бойкими умственными способностями, живым характером, уживчивостью и способностью к пению. А вот отрицательная характеристика - подобные встречаются реже, чем одна на Александр Эдремень, хромой, косой, с парализованной рукой, отличался неуживчивым характером и часто причинял «глубокое огорчение своей грубостью к товарищам и дерзостями ко мне». Это - характеристики-воспоминания, написанные через полвека с лишним школы, поэтому конкретность и личность их вызывают доверие. Принцип учета индивидуальных особенностей реализовался в школе в максимальной степени.
Состав учащихся школы многообразен по возрасту, характерам, способностям, национальности. И по индивидуальным способностям тоже. Едва ли можно безоговорочно идеализировать этот состав. Были всякие, но был выбор. Яковлев старался брать лучших из лучших. Однако и определенная тенденция: при прочих равных условиях предпочтение отдавать обиженным судьбой - бедным, полусиротам, сиротам. Вероятно, сказывалось влияние на сочувственное отношение к таким собственная сиротская доля. Коллектив учащихся был многонационален: всегда преобладали русские и чуваши, было по нескольку татар и мордвы, а представители других национальностей (марийцы, удмурты, казахи, украинцы и другие) - редкие единицы.
Специально подобранный состав учащихся обеспечивал высокий уровень учебно-воспитательной работы и подготовку прекрасных учителей. Начиная с первого дня существования и кончая последним ее днем, школа оставалась школой-семьей. То же самое следует сказать и об опекаемых учительской школой сельских одноклассных и двухклассных школах. Преемственность - безупречная, бесподобная. Многообразие состава воспитанников и в том, что она готовила не учителей сельских школ. В школьных мастерских обучались будущие ремесленники, которые в зависимости от уровня подготовки могли стать преподавателями в школьных мастерских, мастерами ремесленного обучения во взрослых товариществах крестьянской взаимопомощи. Многие впоследствии становились просто ремесленниками и занимались индивидуальной трудовой деятельностью. Взаимодействие в стенах одного учебного заведения многообразия интересов, способностей, характеров, национальностей, дел, профессий благоприятствовало развитию, духовно-нравственному обогащению личности: ведь духовное богатство человека определяется богатством межличностных отношений, общественных связей.
В стенах учительской школы реализовано многое из того, что остается до сих пор только мечтой для современных учебных заведений подобного рода. Так, например, блестяще была решена проблема демократизации, гуманизации, гуманитаризации учебно-воспитательной работы. А формирование личности как целостный процесс? Теоретическое наследие Яковлева и неотъемлемый его элемент - практический опыт школы по формированию личности - связывались с общими проблемами просвещения, выступая всегда в тесном единстве.
Общие вопросы просвещения в связи с формированием личности Яковлев считал одной из сложных социальных проблем, и его возмущало легкомысленное отношение некомпетентных лиц к этому вопросу. «Недаром говорят, - писал он, - что нет ни одного вопроса, кроме вопроса о просвещении подрастающих поколений, где каждый чувствует себя знатоком дела. Поэтому всегда бывает чересчур щекотливо доказывать человеку, случайно взявшемуся трактовать о просвещении, что данный вопрос далеко не так прост, как это может казаться с первого взгляда». Говорить серьезно о просвещении, развитии личности, по его мнению, можно только «после основательного теоретического и практического изучения» всей многообразной совокупности связей этого дела. В основу воспитания и просвещения нерусских народов Яковлев положил общечеловеческие, всемирные принципы воспитания, общечеловеческие духовно-нравственные ценности. Воспитание, по его словам, «содействуя укреплению душевных сил, особенным образом и преимущественно должно направить свои усилия на нравственное облагораживание и возвышение человека». Нравственность - стержневое свойство человеческой личности, без которой нет человека. Школе он отводил решающую роль в системе влияния на все население.
В определении целей и задач просвещения и воспитания Яковлев исходил из интересов трудящихся. В организации просветительного дела среди нерусских народов необходимым условием успешной работы он считал взаимопомощь представителей интеллигенции всех без исключения национальностей. Он горячо доказывал, что только содружество представителей разных народов, только их солидарные действия могут обеспечить коренное улучшение дела просвещения нерусского населения.
Яковлев призывал педагогов к единству в своей работе, неоднократно высказывался за то, чтобы все педагоги действовали сообща, взаимно изучали опыт и взаимно помогали друг другу. Сам же он постоянно интересовался вопросами просвещения других народов, пытался ставить и решать многие общие вопросы просвещения народов России. В своих сочинениях с глубоким знанием дела разбирал проблемы просвещения русских, татар, казахов, марийцев, башкир, удмуртов, мордвы и др. Причем, не лишен оригинальности и глубокого смысла подход Яковлева к основной цели образования. Главное здесь, по его мнению, состоит в том, чтобы поднять нерусские народы России из полудикого состояния, пробудить в них умственные запросы и давать этим запросам по возможности максимальное удовлетворение. Все это он связывал с чувством национальности и Родины, важностью гражданского воспитания. Язык, обычаи и другое национальное не мешают нерусским сделаться полноценными участниками исторических свершений русского народа. Для этого им нужны лишь равные права с коренным населением государства, одинаковая забота об их просвещении и гарантия национальной свободы и неприкосновенности.
Формируя личность учителя, настроенного дружелюбно по отношению к другим народам, Яковлев не выпускал из поля зрения вопросы воспитания детей разных народов в духе братского содружества и взаимного уважения. Им написаны прекрасные рассказы, в которых проявляется забота о воспитании у детей чувства дружбы со всеми народами. Он писал, что подлинное содружество представителей разных национальностей немыслимо, когда сохраняются гонения на обычаи, язык и традиции любой из них, будь она самой малочисленной. В Положении о школе, а затем и в обращении к В. И. Ленину в одних и тех же выражениях повторялась мысль - необходимо ознакомление русского народа с жизнью и бытом чувашей, равным образом приобщение и чувашей к историческому прошлому и настоящему общей матери - России. Он считал необходимым сохранять, укреплять и развивать в чувашах такие симпатичные черты, как природная чуткость, деликатность, неспособность к ругательствам, сказать кому-либо грубое, обидное, взаимная забота друг о друге, трудолюбие и др. Любопытно следующее его признание: «Во время моих детства и отрочества у чувашей были бедняки, но не существовало обычая, замечавшегося в русских селениях, - хождения за подаянием по хатам и деревням. В то же время чуваши охотно давали милостыню и русским, и татарам». В данном случае имеет место помощь нищим бескорыстная, без расчета на взаимность, раз у самих чувашей обычая побираться, совершенно не было. Речь идет о безоговорочном милосердии, как черте нравственности.
Одной из главных причин вековых страданий чувашского народа Яковлев считал отсутствие действительного просвещения, организованного с учетом национальных интересов и национальных особенностей народа. В письмах Н. И. Ильминскому он пишет о том, что нельзя смотреть без боли в сердце и мучений на убожество чувашей, на их невежество, темноту, крайнюю бедность и скудость материальную, а еще более - на духовную. Отмечая отдельные отрицательные черты в моральном облике близких и родных ему чувашей, он и их объясняет той же причиной - отсутствием полноценного просвещения, образования и воспитания. Коренным образом преобразовать жизнь чувашей, включая не только духовную, но и материальную сторону, он считал возможным путем разумной организации всеобщего просвещения и воспитания широких слоев крестьянских масс. В кратком историческом очерке Симбирской школы, разбирая мотивы, побудившие его учредить эту школу, он высказывался следующим образом: «Видя темноту своих соплеменников и веря, что единственным выходом для них является просвещение, к которому смутно, ощупью тянулись и сами чуваши, учредитель задумал устроить для них школу». Еще в начале 1883 г. он рассматривал просвещение и национальное возрождение чувашей как единую задачу. И. Я. Яковлев, описывая свои многочисленные поездки по чувашским селениям, делится с Н. И. Ильминским своими настроениями, «исполненными различных упований и надежд» в связи с постановкой исторической задачи - «улучшить и просветить чувашей».
Культуру и культурность он рассматривал очень широко, начиная с чистого полотенца и еженедельной бани, кончая оперой «Жизнь за царя», изумительными произведениями Н. В. Гоголя и всесторонним развитием многообразной самобытности культуры чувашского народа, базой которой считал сто тысяч слов, сто тысяч песен, сто тысяч вышивок. Культуру и образованность Яковлев связывал с национальностью. О себе писал: «По крови, по привязанности к моим бедным и беспомощным сородичам, я принадлежу к чувашскому племени, но по духу, по воспитанию, по любви к моему великому отечеству, по всем моим духовным и житейским связям, и по моей службе, я чувствую себя членом великой русской семьи». В этом признании педагога, правда, есть некоторая условность, вызванная необходимостью особо подчеркнуть в себе «русское» для опровержения клеветнических обвинений в сепаратизме и национализме. Но примечателен сам факт рассмотрения национальной принадлежности в зависимости от образования, служебного положения, нравственных ценностей, духовных связей. Ратуя за «обрусение», понимаемое им как образование и просвещение, нерусских, Яковлев одновременно ратовал за развитие всего национального. Он убежденно был против покушений на национальный костюм, который по предписаниям изгонялся из школы, более того, даже сознательно внедрял праздничные наряды, выступая против огульных осуждений всех национальных привычек, обычаев и обрядов, часто хороших, существование которых, по его мнению, желательно и при полном «обрусении», т.е. самой высокой образованности. Таким образом, педагог в официальный термин «обрусение» вкладывал свой нравственный смысл, неофициальный, совершенно отличный от толкования этого термина в правительственных кругах. Свою точку зрения он смело защищал и в официальной печати, и на официальных совещаниях.
Образование, требовал просветитель, должно совершаться под влиянием национальной школы и традиционной культуры воспитания (народной педагогики). Он считал, что чувашское население школу рассматривает «как источник новых сил, как рассадник просвещения - естественный путь для движения лучших своих элементов». Разумеется, такой взгляд на школу формировался у населения под непосредственным влиянием успешной деятельности Яковлева.
Специфические особенности просвещения нерусских Яковлев объяснял, прежде всего, необходимостью овладения ими русским языком и постоянного совершенствования родной речи. Эти особенности охватывают все стороны школьной жизни: содержание, методы и организационные формы обучения, учительские кадры и их материальное обеспечение, связь учителя с населением, учебники и учебные пособия, типы школ, продолжительность обучения, внеклассные занятия и т.д.
Без признания первенствующей роли родного языка в школьном обучении, как полагал Яковлев, требование основательности и осмысленности знаний превращается в пустой звук. Для преодоления перегрузки учащихся из-за введения русского языка в содержание обучения он считал бесспорной необходимостью увеличить продолжительность обучения в начальной школе не менее чем на один год. Без этого русские дети, изучающие только один язык, будут в преимущественном положении по сравнению с нерусскими. Принимать же в чувашскую школу он рекомендовал в два года один раз с тем, чтобы учителю создать возможность заниматься только с двумя классами: I и II или II и IV.
Просветитель упорно настаивал на необходимости создания для всех нерусских школ специальных учебников и учебных пособий. Сам же он подавал пример в создании учебников не только для чувашских школ, но и содействовал педагогам других народов в этом сложном деле.
Специфические особенности просвещения нерусских народов представлялись ему в обобщенном виде следующим образом. Нерусская школа, по характеру своему, требует особых условий в постановке учебного дела. Для нее нужен учитель со специальной подготовкой, знакомый со школьным делом нерусских. Лучше всего, конечно, если учитель будет сам из нерусских или же из русских, знающих язык своих учеников. Знание учителем родного языка учащихся для И. Я. Яковлева было решающим условием успеха просветительного дела среди нерусских. В докладной о годичных испытаниях с 30 мая по 8 июня 1888 г. он писал об одном учителе, что тот «обещается исправить успехи и в первом и во втором отделении, и на это вполне возможно надеяться, так как он при обучении <...> пользуется чувашским языком (подч. мной. - Г.В.)».
«Народ страстно жаждет учения», - эта формула, многократно повторяемая им и в переписке, и в официальных бумагах, адресованных высокопоставленным чиновникам, служила ему руководством к действию. Какое бы общепедагогическое высказывание просветителя мы ни взяли, в нем невольно обращает на себя внимание неуклонная забота об интересах трудового народа.
В выработке системы средств, помощью которых решались бы проблемы инородческого дела, руководством должна служить, по мнению просветителя, задача - «поднять духовный уровень инородческого населения, расширить кругозор его и обогатить внутреннее содержание народа, распространяя среди него христианское просвещение». В распространении просвещения «основным принципом было поставлено требование обращаться к инородцам на их родном языке». Принцип этот, хотя и служебный и касается только средств передачи просвещения, но «в технике средств он имеет первенствующее значение».
Цель школы и воспитания, повторявшаяся педагогом во многих сочинениях, можно кратко сформулировать так: «Всячески содействовать сближению между народами русским и чувашским на почве школьной программы, жизни и быта», светом знаний освещать жизненные идеалы, «воспитать людей благомыслящих, любящих и ставящих общественное благо превыше всего», а общественное благо трактовалось однозначно - это счастливое будущее народа. Живым, решающим элементом любой идеальной модели учебно-воспитательного заведения является учитель. Педагогу не сделать воспитанника тем, кем он сам не является. Это прекрасно понимал Яковлев. Привить ученикам качества, какими обладает сам наставник, воспитать из них горячих и страстных последователей своих учителей - это предмет особой заботы педагога. В ответ на упрек в том, что он из своих воспитанников вырабатывает «единомышленных последователей себе», писал: «Что же, надо воспитывать так, чтоб у нас не было учеников с теми же убеждениями, какие имеем и мы? Тогда зачем и чему мы будем учить их?». Если наставник не воспитывает учеников по образу и подобию своему, т.е. не готовит из них горячих последователей того дела, которому сам служит, то деятельность такого педагога теряет смысл как в плане цели воспитания, так и в отношении содержания обучения: тогда зачем и чему мы будем учить их?!
Волков, Г. Н. Модель школы будущего / Г. Н. Волков // Этнопедагогический манифест И. Я. Яковлева. – Чебоксары, 2003. – С. 28-44.
|
