М. Юхма. Батор просвещения
Позднее лето. Дует северный ветер. Волга неспокойна. Волны катятся одна за другой и с шумом ударяются о борт старого парохода, причалившего к Симбирской пристани.
По шаткому трапу, соединяющему пароход с причалом, вместе с десятками крестьян, на берег сошел чувашский паренек лет пятнадцати. Он небольшого роста, коренастый, черноволосый. На нем холщевая рубашка, на ногах лыковые лапти, за плечом сумка, которую он всю дорогу хранил, как зеницу ока. В ней – книги, подаренные сельским учителем, письмо этого учителя самому заведующему Симбирской чувашской школой Ивану Яковлевичу Яковлеву и сухари, приготовленные матерью, которая со слезами на глазах провожала сына в неведомый город Симбирск, где, говорят, открылась большая школа для чувашей, и окончившие ее становятся учителями. Никогда бы не отпустила мать своего сына, если б он уже который год не стремился в эту школу.
– Какой большой город! – удивился мальчик. – Какие большие дома! И кто живет в них?
Тут он остановился, снял суму, развязал ее. Письмо на месте. Оно для него самое главное. В нем говорилось, что паренек отменных способностей и очень любознательный, отличается усердием и прилежанием в познании наук. И что сельский учитель будет бесконечно признателен Ивану Яковлевичу, если мальчика зачислят в школу. Сам он уже в преклонном возрасте и видит в пареньке будущего своего преемника, который понесет светоч знаний новым поколениям чувашского народа.
Убедившись в сохранности письма, паренек стал медленно подниматься в гору. И Симбирск предстал перед его глазами, как огромный муравейник, населенный людьми.
"А где же чувашская школа? – подумал мальчик. – Я ведь не знаю, где она находится? А может, здесь Иван Яковлевича все знают? Конечно, если и такого человека не знать!"
Мимо проходили двое мужчин в щегольских одеждах. Мальчик обратился к ним: не знают ли они, где можно найти господина Яковлева, заведующего Симбирской чувашской учительской школой.
Но они презрительно посмотрели на него и прошли мимо, как павлины. Один из них усмехнулся и бросил другому:
– Инородец. В лаптях! Видать, тоже ученым стать решил. Навстречу мальчику шел седовласый человек. Он шагал не торопясь, опираясь на трость. Услышав торопливые слова мальчика, обращенные к тем господам, он остановился, проводил долгим, сожалеющим взглядом тех, двоих, праздно гуляющих, а потом сказал громко:
– Вы, молодой человек, к господину Яковлеву. Я вам укажу дорогу... Извольте подойти сюда. Вот, видите эту улицу. Идите прямо по этой улице до Свияги. А там на правой стороне и будет Симбирская Центральная чувашская учительская школа.
На душе у мальчика стало очень хорошо, он поблагодарил доброго человека и зашагал вниз к Свияге-реке. Вскоре он догнал двух людей: один – старец, слепой, нищий, другой – девочка лет семи. Они разговаривали на чувашском. Мальчик обрадованно заговорил с ними.
Старик был рад встрече. Он сказал:
– Правильно ты делаешь, сынок. Вот с внучкой мы остались одни. Ходим, милостыню собираем. Мне только дожить бы еще один год, тогда я ее приведу к самому Яковлеву, попрошу устроить в школу, а сам пойду умирать.
Вскоре они подошли к воротам чувашской школы.
– Ты зайди, зайди, – сказал старик. Но вдруг поднял руку. – Тише. Сам. С новыми учениками говорит. Слушай.
Со двора доносились слова:
– Уменье слушать, это такое же искусство, как уменье рисовать, сочинять музыку или стихи. Моя просьба к вам – научитесь слушать объяснения учителей.
Мальчик открыл малые ворота и вошел во двор школы. Недалеко от красного двухэтажного здания стояли учащиеся, перед ними несколько взрослых, один из них, высокий седобородый, говорил:
– Когда же из этих стен выйдете сами народными учителями, то вы тоже внушите это своим ученикам.
– "Сам, Иван Яковлевич", – подумал мальчик. Он его таким и представлял.
Вскоре наш знакомый стал учеником Симбирской чувашской учительской школы, которая как высшая центральная школа выпускала из своих стен народных учителей для селений.
Открыл эту школу на свои скудные средства и содержал ее при помощи своих друзей, на пожертвования прогрессивных деятелей того времени великий сын чувашского народа И. Я. Яковлев.
Не много найдешь в мировой истории людей, которые бы столько сделали для национального подъема своего народа. И. Я. Яковлев, казалось, совершил невозможное: в условиях русского самодержавия, которое душило малейшие духовные проявления нерусских народов и держало их в темноте и невежестве, он открывал чувашские школы, вел исполинскую просветительскую работу.
Люди, знавшие его, удивлялись недюженной способности, богатырской энергии, многогранной деятельности.
"Будь всем, кого не хватает чувашам", – внушал своим ученикам Иван Яковлевич Яковлев.
За свою долгую педагогическую и просветительскую деятельность сам И. Я. Яковлев был для чувашей всем: создателем письменности и литературного языка, писателем–реалистом, историком, этнографом, фольклористом, автором первых чувашских учебников, первоклассным, переводчиком, издателем и распространителем первых книг...
Ему было всего двадцать лет, когда он, будучи еще сам гимназистом, открыл свою известную школу. Она дала чувашскому народу сотни учителей еще в годы царизма. До основания им своей школы нигде не было настоящих, то есть правильно поставленных чувашских школ. А к 1908 году их уже насчитывалось несколько сот. В 1913 году в районах, где проживали чуваши, было уже более восьмисот педагогов–чувашей, четыреста с лишним школ, в которых обучалось около тридцати тысяч чувашских детей.
Из Симбирской чувашской учительской школы, которой руководил И. Я. Яковлев в течение пятидесяти четырех лет, вышли первые чувашские писатели, композиторы, артисты, ученые, художники и общественные деятели. Здесь же давал концерты первый чувашский хор, поставлены первые спектакли, открыт педагогический музей, домовая церковь превращена в картинную галерею первых национальных художников. Сельскохозяйственная ферма школы стала первой агробазой для распространения среди народа агрономической культуры.
Свою письменность Иван Яковлевич создал в 1871 году. Она наилучшим образом отражала все фонетические особенности чувашского языка.
Дело это было нелегкое. Реакционная часть духовенства встретила новую письменность исключительно враждебно. Но поддержали И. Я. Яковлева передовые люди из народа и передовая часть русской интеллигенции.
Иван Яковлевич Яковлев был высокообразованным человеком. Он, кроме родного чувашского языка, владел языками: русским, латинским, древнегреческим, французским, татарским.
Иван Яковлевич страстно любил родной язык и отводил ему огромную роль в духовном развитии народа.
Как-то он вызван был в качестве эксперта на совещание в Петербург. Один из высокопоставленных чиновников иронически заметил:
– Что можно выразить на чувашском языке. У чуваш, наверное, и слов–то нужных нет.
И. Я. Яковлев на то ответил:
– Если, ваше высокопревосходительство, у человека нет ни мыслей, ни чувств, ни достаточного знания предмета, то и на богатом словами языке он ничего разумного не сможет высказать. Но если у бедного народа, высокомерно считаемого диким, есть мысли, чувства, совесть и разум, то, поверьте, он сумеет найти и нужные слова для их выражения.
Защищая право каждой народности пользоваться в общественной жизни родным языком, Яковлев доказывал, что язык не умирает, если жив создавший его народ. И требовать, чтобы родной язык был забыт, почти равносильно требовать смерти этого народа, так как язык неотделим от мыслей, чувств, понятий – всего духовного облика народа.
Язык складывается и вырабатывается веками и тысячелетиями. И какими бы высокими целями мы не руководствовались, всякая попытка лишить людей родного языка, навязать им речь иноязычную является преступлением, и попытка добиться этого причиняют боль и страдание, изранят и искалечат духовный облик народа.
Путь приобщения людей к высокой культуре других народов лежит не через забвение собственного языка, а через его развитие и обогащение.
"При помощи родного языка, – писал И. Я. Яковлев, – можно развивать, перевоспитывать старые понятия, делать к ним новые прививки и вводить в них новые элементы, но без помощи родного языка можно ломать и разрушать их".
Отстаивая национальную самобытность своего народа, И. Я. Яковлев вместе с тем горячо ратовал за самый тесный союз с нашими соседями и в первую очередь – с русскими.
А в своем завещании чувашскому народу великий педагог говорил:
"...Верьте в Россию, любите ее, и она будет вам матерью".
И. Я. Яковлев дружил с семьей И. Н. Ульянова – отца Ленина.
И. Н. Ульянов и И. Я. Яковлев – два батора, два светлых ума, сделавших для инородцев в те страшные годы господства самодержавия так много, что память о них будет вечно жить в сердцах народов Поволжья.
Илья Николаевич, служивший инспектором народных училищ Симбирской губернии, всегда и во всем поддерживал своего друга.
"Я получил вчера и экземпляр Вашей книжки, – писал он Ивану Яковлевичу после выхода первого чувашского букваря, написанного на основе нового алфавита. – Очень рад за Вас, что она окончилась печатанием, постараюсь употребить со своей стороны возможное содействие распространению ее в чувашских школах".
Рождение первого чувашского букваря было рождением Золотой книги народа. Это хорошо понял Илья Николаевич и стал самым горячим пропагандистом яковлевского букваря и новой чувашской письменности. Как говорил один мудрец, книга на родном языке – чудо из всех чудес. Ведь с этого букваря начался культурный прогресс чувашского народа. Через этот букварь лежал и путь Андрияна Николаева в космос.
По совету и с помощью Ильи Николаевича были открыты многие школы и семинарии в чувашских селениях. И поэтому народ благодарен ему. Сейчас Чувашский государственный университет носит имя И. Н. Ульянова.
После смерти Ильи Николаевича не оборвались связи И. Я. Яковлева с семьей Ульяновых. Он не оставил в беде семью своего друга. Когда за покушение на царя казнили старшего сыта Ульяновых – Александра, многие отвернулись от опальной семьи, но Иван Яковлевич до конца дней своих оставался верным светлой дружбе.
Иван Яковлевич Яковлев был великим возрождением своего народа.
Владимир Ильич Ленин всегда восторгался неутомимой деятельностью великого сына чувашей и высоко оценил его старания по просвещению родного народа. "Богатырский был дух у этого человека. Пятьдесят лет тянул к свету свой народ, и в каких условиях!" – говорил он по словам Т. С. Кривова о патриархе чувашской культуры. Не это ли высшая награда человеческому подвигу, который своим трудом делал древнюю легенду о Золотой книге былью.
Да, великий педагог целиком отдал себя служению родному народу, заслужив его непроходящую любовь и благодарность.
Юхма, М. Батор просвещения // Юхма, М. Песнь о Чувашии / Михаил Юхма. – Чебоксары, 1995. – С. 63-68.
| 
